О нём лучше цитатами. Слишком велик.
Молясь, остря, весь преданный причудам,
То ловкий шут, то демон, то герой
Суворов был необъяснимым чудом.
Лорд Байрон

«Под оригинальной оболочкой таились дарования великого гения… Он был меч России, бич турок, гроза поляков. Это была копия Аттилы… Он имел в себе все слабости и высокие качества своего народа»
Людовик XVIII

«Он был небогат, незнатного рода, не имел связей. Он брал чины саблею»
Граф Сегюр

«Это был один из самых необыкновенных людей – великий полководец и великий политик»
Генерал Ланжерон

«Суворова не остановят, пока не постигнут его искусства воевать»
Наполеон

«Мне льстят сравнения с русским героем больше, чем ордена»
Адмирал Нельсон

«Хотите меня знать? Я сам себя раскрою… Друзья мне удивлялись, ненавистники меня поносили. Я бывал Эзопом, Лафонтеном: шутками и звериным языком говорил правду»

Подобно шуту Балакиреву, который благодетельствовал России, кривлялся и корчился… У меня много старых друзей: Цезарь, Ганнибал, Кегорн, Фолард, Тюренн… Старым друзьям грешно изменять на новых», — так писал о себе выдающийся русский полководец, генералиссимус, генерал-фельдмаршал Священной Римской империи, великий Маршал Войск Пьемонтских, кавалер всех российских и семи иностранных орденов, граф Рымникский, князь Италийский, «Кузен короля» — Александр Васильевич Суворов.

Он уже с рождения был не баловнем, но Избранником. 13 (24 ноября) 1730 года в День Памяти Иоанна Златоуста протрубила великий «Сбор» Судьба, мелкой барабанной дробью отозвался ноябрьский дождь, грянули литавры будущих громоподобных битв, и тяжело развернулось и затрепетало в небе на московском ветру над Арбатским домом 12 золотое знамя Победы.

Назван Александром в честь Александра Невского. Отец — генерал–аншеф русской армии, крестник Петра, автор первого русского военного словаря. Мать — Евдокия Феодосьевна из древнего рода Мануковых. Абрам Ганнибал — друг семьи, прадед Пушкина. Именно он, гостя у Суворовых, обратил внимание на мальчишку, талантливо перестраивающего «солдатиков» во время игрушечного боя, и посоветовал старому другу обучать сына воинскому делу. Под строгим руководством отца мальчик постигает основы фортификации и артиллерии, военную историю и иностранные языки. С детства слабый здоровьем, подражая полководцам древности, начинает закаляться. И вот, наконец, в 1742 по обычаю того времени его записывают рядовым в лейбгвардии Семеновский полк. Труби «Построение», Судьба! Началось!

Как-то во время прогулки в Петергофе Императрица Елизавета обратила внимание на неказистого юношу, стоящего в карауле. Подошла. Узнав, что он — сын Василия Ивановича, протянула ему серебряный рубль. Он отказался. « На карауле не положено денег брать». Елизавета оценила: «Положу на земле, как сменишься, так возьми». Этот серебряный рубль он хранил всю жизнь. Как и подарок другой императрицы, Екатерины Великой — её портрет, врученный ему на приёме в честь коронации. «Это первое свидание проложило мне путь к славе» И какой путь! «Я только военный человек и иных дарований чужд». Труби «Сбор», Судьба! Бей в барабаны! 7 войн, 60 сражений, 50 лет жизни.
Семилетняя война, Русско-турецкие войны, Рымник, Очаков, Измаил, Прага, Адда, Треббия… Кавалерист, партизан, в первом же бою с эскадроном драгун гнал немцев, брал Берлин. В Польше обратил в бегство войска Барской конфедерации, разгромив корпус самого гетмана. В Русско-турецкую войну нещадно громил турок, взял Туртукай меньшими силами и потерями (800 русских-4 тысяч турок). Бои под Гирсово, битва за Козлуджи (в 1950 году Козлуджа был переименован в Суворово), победоносная битва за Кинбурн, осада Очакова, взятие Измаила, в битве при Рымнике несмотря на четырехкратное преимущество, наголову разбил турецкое войско, одно его имя обращало их в бегство. Участь Турции была решена. Усмирял восстания ногайцев, пресекал непрекращающиеся попытки захватить Крым, спасал христианское население, организовал переселение крымских армян и греков в Азовскую губернию. Командуя небольшим Кубанским корпусом, прикрыл границу, сделав линию обороны неприступной. Тонкий дипломат, свою ставку в Гезлеве (Евпатория) расположил между мечетью и православным собором. Запрещал жестокое обращение с пленными, грубость к местному населению. После присоединения Крыма к России в 1783 году построил первую медицинскую клинику на полуострове – военно-глазную. Во время эпидемии не допустил распространения чумы в городе, ввёл карантин, обязал всех к бесплатному пятикратному омовению. В столицу летели доносы. Как же без них! Христиане писали «обасурманился!» Мусульмане жаловались на колокольный звон и вечное его пение в хоре. Все доносы Екатерина оставляла без ответа. Победителей не судят! Потом были Прага, Варшава, принимал ключи от города прямо на поле боя. После подавления восстания Пугачева две недели конвоировал его из Уральска в Симбирск, дорогой расспрашивая о военных маневрах. Если было у кого, всегда учился.

За всю жизнь не проиграл ни одного сражения. Подвиги его были блистательны, мысли глубоки, движенья быстры, слово резко. Как не вспомнить! «Лик… ужасен. Движенья быстры. Он прекрасен!». В своём трактате «Наука побеждать», опередив время, он отбросил устаревшую линейную тактику. Огонь и штык, военная разведка и наступление, колонна с рассыпным строем – этот его способ спустя годы применит Наполеон. Любил своих солдат какой-то отцовской любовью. Запретил бесцельную муштру, придумал для них удобную форму. Его гренадёры почти не болели. «Тому, кто не бережёт людей — арест… да и палочки». Воспитал Кутузова, Багратиона. Сам, блестяще владея несколькими языками, с презрением относился к подчинённым, употребляющим непонятные для солдат слова. «Проклятая немогузнайка!».

Всю жизнь был аскетом. Одна нога в сапоге, другая в туфле (раненая), ходил без рубашки. Большая сабля тащилась по земле. Простой суконный камзол — только в холод. Фельдмаршальский мундир с орденами — только в высокоторжественные дни. Из множества орденов с бриллиантами носил только Андреевский. Не терпел любое напоминание о возрасте. Вcё об этом знали и перед его приходом в домах снимали зеркала. Если видел себя в зеркале, гримасничал, убегал. Если попадался на дороге стул, прыгал через него, чтобы доказать всем — прежняя сила и легкость не пропали. Любил хорошее вино и ликёры, но ни одному человеку не удалось видеть его пьяным. Даже в старости выносил военные походы. Вот она — закалка с детства! «Подъем!», — трубила Судьба. И он вставал, вставал в четыре утра или в полночь, выбегал во двор, его обливали из ведёр холодной водой, пил чай, на рассвете шёл в церковь, где стоял заутреню, сам пел, обедал один раз в день, всегда с молитвой. Читал, читал много, был одним из первых подписчиков «Краткого исторического и географического описания Царства Армянского и древних писателей сего народа». А как же любовь? Ох уж эта, Варвара Ивановна жена, княжна, дочь Голициной и Прозоровского! С озабоченным злым лицом, с истериками и капризами, со своей страстью к балам и светской жизни, проматывала состояния, в вечных долгах и прошениях об увеличении содержания забрала даже его московский дом; подозрение в неверности окончательно разрушило его и без того несчастливый брак.

Единственным смыслом и утешением для него была служба во благо России. Но обласканный и оцененный Елизаветой и Екатериной, при Павле — стороннике всего прусского он впал в немилость. И Судьба протрубила «Привал». «Русские прусских всегда бивали, что же тут перенять? Пудра не порох, букля не пушка, коса не тесак, я не немец, а природный русак». Гнев императора не замедлил сказаться. Великий полководец, никогда не скрывающий презрения к новой муштре, парадам, смотрам и палкам для солдат, был отправлен в отставку без права ношения мундира. С ним в ссылку добровольно последовали 19 бывших офицеров его штаба, но мелочный (не чета императрицам!) Павел распорядился взять офицеров под арест, а самого содержать в строжайших условиях — всю корреспонденцию перехватывали, воспрещались любые перемещения за пределы села, приём посетителей. Жил полководец на отшибе с вечным камердинером Прохором, общался с крестьянами-карелами на их языке. Здоровье ухудшилось, скучал, стал раздражительным, и верующий, глубоко религиозный, он принимает решение уйти в монастырь. В ответ, напуганный победами Франции, Павел пишет «Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии». Вот оно как обернулось! Вновь Бьют барабаны! Вновь Судьба трубит «Сбор!». Вызванный из ссылки полководец становится во главе 80-ти тысячного войска, и спустя совсем немного времени в Петербург летят депеши об освобождении от французов итальянских городов. Брешиа, Мантуя, Леекко, переправа на Адде, разгром генерала Моро, сдача французской дивизии Серюрье, Милан, Турин (взят уже без боя). Вскоре вся северная Италия была очищена от французских войск. После падения Мантуи указом короля главнокомандующий русско-австрийской армией по праву первородства был возведён в княжеское достоинство с титулом «Кузен короля, Великий маршал войск Пьемонтских». Павел в любезном рескрипте дозволяет ему принять отличия и пишет «Через сие вы и мне войдете в родство!». Скоро же позабудет своё обещание мелочный император! А пока, пока вновь Судьба во славу своего избранника трубит теперь уже «Королеское приветствие»! Имя Суворова сделалось предметом моды. Газеты со статьями о нём появлялись ежедневно во всей Европе. В моде Суворовские причёски, шляпы, пироги, в театрах поют в его честь, в Англии на обедах сразу после тоста за короля — тост за здоровье Суворова, его портреты в каждом доме. «Приятно быть русским в такое время!», — писали современники. А потом, потом был его последний, вошедший во все учебники военной истории, Швейцарский поход. Из-за предательства союзников-австрийцев, запертые в горах без продовольствия и снаряжения чудо-богатыри гренадёры попали в окружение, но с ними — их гениальный полководец, и они двинулись в горы, сбивая с перевалов, штурмуя горные пики, голодные, почти босые, обошли узкий 60-ти метровый тоннель и, появившись казалось, с неприступной стороны разгромили французский гарнизон, взяв в плен 2000 солдат и офицеров. «Отдал бы все победы за один его швейцарский поход», — скажет потом побеждённый генерал Массена.

Раненый, больной, генералиссимус возвращается в Петербург, чтобы «отдать отчёт» не императору, нет! Б-гу! И 18 мая 1800 года этот отчёт был принят. Павел не пришёл проститься. Проститься пришёл народ. Улицы были запружены, перекрыты. Великого полководца, не скрывая слёз, несли на плечах его гренадёры-богатыри. «Повелевай счастьем, ибо одна минута решает победу! Нам предстоят труды величайшие, небывалые в мире! Но мы — русские! С нами Б-г!». Так говорил этот маленький гениальный сухой старик с раненной ногой в туфле, с Андреевским орденом на простом камзоле, с волочащейся по земле саблей, насмешливый, странный, непокорный, собранный и бесстрашный, наводящий страх и боготворимый, человек величайших, небывалых в мире трудов и побед, «повелевающий счастьем» во славу России, Ноябрьский Избранник с вечным девизом «C нами Бог!». Труби, Судьба! Не «Отбой»! Нет! Труби «Равнение на Знамя», Равнение на Жизнь, на Человека, на выбитый в веках и на форме курсантов профиль, на эту скромную надгробную плиту в Александро-Невской лавре, на которой по его желанию только три слова «Здесъ лежитъ Суворовъ».
К чему больше….