Какой-то ноябрьский в этом году май. Обыденно деловито перекрывали улицы для прогона генеральной, по-будничному менялись расписания, и дождь лил тоже как-то озабоченно, думая о чем-то своём. Но он приближается. Этот День. Совсем скоро затрепещут флаги, чеканя шаг с безукоризненной выправкой почти под Левитановский голос маршем пройдут войска, держа шеренги, громыхая, поедет техника, взвившиеся «Витязи» окрасят триколором московское небо. И в извивах ленты зеленой бульварной, и в изломах синей речной проступит та самая, оранжево-чёрная: три полосы скорби и две победы. Цвета пороха и огня, дыма и пламени, мученической гибели и вечного возрождения. Она разлетится в петлицах, опустится на зеркала автомашин, обвяжет охапки воздушных шаров, прильнет к детским коляскам, а потом, как благословение Св. Георгия, к концу дня проступит между траурных полос нарезанного салютом ночного неба оранжево золотыми лентами победы. Вчера из Сети приплыло: «Если каждого из 27 миллионов погибших в ВОВ почтить минутой молчания, мир замолчит более, чем на 50 лет». Почтим и мы в этом пятидесятилетнем молчании хоть немногих, совсем неизвестных, позабытых, которые так хотели жить…

Вот лишь несколько отрывков из книги воспоминаний Маршала Советского Союза И. Х. Баграмяна:

«Эта батарея из шестнадцати бойцов совершила свой легендарный подвиг в ноябре 1941 года, защищая на подступах к Ростову-на-Дону курган Берберова. Батарейцы стояли там насмерть, не пропустили фашистские танки и, уничтожив 12 вражеских машин, сами пали смертью героев.

Спустя много лет после того, как батарейцы под командованием лейтенанта Сергея Оганяна и его заместителя по политической части младшего политрука Сергея Вавилова (обоим посмертно присвоено звание Героя Советского Союза) совершили свой бессмертный подвиг, на кургане под Ростовом, где они стояли насмерть, воздвигнут в их честь обелиск.

Ещё один замечательный подвиг совершили четыре стрелка из другой части. Наша артиллерия в ходе наступления подбила прямой наводкой несколько танков противника. Автоматчикам гвардии сержантам Серых и Кирилову, гвардии рядовым Гаврилову и Галактионову командир роты приказал охранять поврежденную машину. День клонился к вечеру, гвардейцы лежали на снегу, внимательно просматривая холмистую местность. Вдруг из-за пригорка показались немецкие солдаты, которые шли во весь рост к танку. Когда они были совсем близко, сержант Серых скомандовал «Огонь!» и сам полоснул по гитлеровцам из автомата. Было скошено немало солдат, но остальные залегли, а затем перебежками снова бросились вперед. Но четверка гвардейцев не спасовала и вновь хладнокровно разила врагов. Уцелевшие фашисты не выдержали, повернули назад и скрылись. На склоне холма осталось несколько десятков вражеских трупов.

Этому подвигу поэт Лев Ошанин, находившийся в нашей армии, посвятил следующие строки:

Четыре советских солдата
С сознанием долга в груди,
Четыре простых автомата
И рота врагов впереди.
Был короток бой и неистов.
Все живы на горе врагу,
А добрая сотня фашистов
Валяется рядом в, снегу,

Командир корпуса с похвалой отозвался об 11-й гвардейской дивизии генерал-майора Ивана Фёдоровича Федюнькина. Отличились многие ее воины, особенно командир стрелкового взвода 9-й роты 27-го гвардейского полка кандидат в члены ВКП (б) лейтенант Владимир Абрамович Ионосьян.

У деревни Тростянка Ионосьян с пятью бойцами под прикрытием артиллерийского огня ворвался во вражескую траншею. В короткой схватке бойцы уничтожили полсотни фашистов, а восемнадцать взяли в плен. На следующий день этот взвод дрался так же отважно и умело. Когда в бою за деревню Белый Верх пехота была вынуждена залечь под огнем противника, Ионосьян с семью своими бойцами зашёл гитлеровцам в тыл. Фашисты решили, что окружены, и заметались в панике. Воспользовавшись этим, группа уничтожила семнадцать солдат и захватила станковый пулемет. В дальнейшем Владимир Ионосьян со своим взводом действовал в расположении вражеских войск — вызывал замешательство в их стане, устраивал засады на пути их отхода. Уничтожив несколько огневых точек, он облегчил нашим частям освобождение районного центра Ульяново. Погиб под Карачевом. Был награжден званием Героя Советского Союза посмертно…

Мне позвонил генерал И. Ф. Федюнькин и сообщил о подвиге пулеметчика 40-го гвардейского полка гвардии рядового С. А. Кукунина. В бою за деревню Старица Кукунин меткими пулеметными очередями расчищал путь бойцам. Вместе с товарищами он отразил две вражеские контратаки, уничтожил около сотни гитлеровцев. Наши уже подошли к окраине деревни, когда заговорил вражеский дзот. Пулеметные очереди прижали бойцов к земле. В эту критическую минуту Кукунин поднялся из цепи, подбежал к дзоту и метнул гранату. Однако вражеский пулемет продолжал стрелять. Тогда Кукунин ринулся к амбразуре и закрыл ее своим телом. Пулемет замолчал. Поднявшись, бойцы ворвались в деревню и после короткого ожесточенного боя выбили из нее противника.

Слышимость была отличной, и я держал телефонную трубку так, чтобы все, кто был на командном пункте, узнали, о чём говорил командир дивизии. Слушали его, обнажив головы… Я приказал представить пулеметчика С. А. Кукунина к званию Героя Советского Союза.

…На окраине Чухлова бойцы обнаружили многожильный кабель, ведущий, видимо, к штабу. Его перерезали, и это ещё более усилило панику в стане врага. Воспользовавшись смятением фашистов, танкисты напали на штаб, захватили две штабные машины с документами, взяли в плен несколько офицеров. Здесь майор Чубуков был ранен, но продолжал управлять боем, пока командир бригады не приказал ему отправиться в медсанбат.

Таким образом, за восемь часов батальон освободил семь населённых пунктов, уничтожил полторы сотни вражеских солдат, одиннадцать орудий, две самоходные пушки, пять автомашин с боеприпасами, обоз с военными грузами, разгромил крупный немецкий штаб, радиостанцию, захватил два десятка пленных. Его же потери — два поврежденных танка и два легко раненных танкиста.

За умелое руководство передовым отрядом, личное мужество и отвагу по представлению Военного совета армии Семену Чубукову, коренному сибиряку-красноярцу, Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза.

Мне доложили о молодом коммунисте Николае Петровиче Прудком. Взвод разведки, которым он командовал, следовал в головной походной заставе, обеспечивая безопасность основных сил бригады. Возле деревни Красниково танкисты наткнулись на засаду. Начался неравный бой. Метким огнем Прудкий уничтожил несколько огневых точек. От вражеского снаряда загорелась его машина. Раненый, задыхаясь oт дыма, Н. П. Прудкий продолжал сражаться. Вторым снарядом ему перебило обе ноги, но он держался, пока не передал по рации данные об обстановке. Когда подошли главные силы, Прудкого, обожженного и истекавшего кровью, вынесли из танка. Он попросил позвать командира бригады, чтобы передать сведения о противнике. На его руках Прудкий и скончался.

За свой подвиг коммунист Николай Петрович Прудкий был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

…14 июля мы затаив дыхание следили за воздушным боем над поселком Дудоровским, северо-западнее Болхова. 40 «Юнкерсов» приближались к нашим позициям. Тревожные возгласы «Воздух!» заставили бойцов искать укрытия. И тут навстречу вражеской армаде устремилась шестерка краснозвездных «Яков», которые патрулировали над этим районом.

Шесть против сорока… Юркие, маленькие самолеты врезались в строй вражеских бомбардировщиков — и тот распался. Яростно стрекотали авиационные пушки. С истошным воем падали на землю объятые пламенем «Юнкерсы» — один, второй, третий… шестой… Пехота забыла об укрытиях. Все смотрели в небо и ликующим «ура!» встречали каждый сбитый «Юнкерс». Не выдержали нервы у фашистских летчиков. Сбросив бомбы на свои войска, они в беспорядке ретировались. Шестерка наших «Ястребков» продолжала патрулировать над заданным районом.

На К П армии не смолкали телефоны. Командиры стрелковых и танковых соединений просили наградить отважных летчиков. Так бывало часто. Пользуясь правом, предоставленным мне, все они были награждены
…Однажды в районе штаба была задержана машина с двумя неизвестными. Один из них назвался военным корреспондентом Эренбургом и требовал, чтобы его провели к вам.

Он побывал в ряде наших частей. Дольше всего задержался в 27-м гвардейском полку. Ему рассказали, как бронебойщик Владимир Родионов один вступил в бой с пятнадцатью вражескими танками и четыре из них подбил, а остальных заставил повернуть вспять; как казах Вахит Колумбаев расправился с десятком фашистов; как Сергей Комов пленил нескольких гитлеровцев; как младший лейтенант Наум Плавник со своим стрелковым взводом овладел сильно укрепленным опорным пунктом в тылу врага.

Беседовал писатель и с командиром передового в дивизии 27-го гвардейского полка майором Н. В. Харченко. Статный усатый южанин очень понравился ему. До войны Николай Васильевич Харченко работал зоотехником в совхозе, а на фронте стал отличным боевым командиром, постиг мудрую суворовскую науку побеждать малой кровью сильного врага.

Предоставляю слово командиру артполка 11-й гвардейской дивизии В. П. Семенко:

 — Мы открыли ураганный огонь прямой наводкой. Было видно, как снаряды бьют в броню «тигров». После такого попадания танк останавливался, но потом снова полз на нас, изрыгая огонь и смерть. Находившиеся в засаде артиллеристы Бектасов и Бибиков подбили восемь танков, командир орудия старший сержант Алексеенко вывел из строя танк и самоходное орудие, наводчик Серганов из своего орудия уничтожил три танка, а бронебойщики Громов и Найденов сожгли три «фердинанда».

…На подступах к Даугавпилсу пал смертью героя младший лейтенант Николай Черкасов, командир взвода 21-й артиллерийской дивизии. Продвигаясь в боевых порядках стрелковых частей, он корректировал огонь своей батареи. Осколок мины попал Черкасову в живот, и он на миг потерял сознание. Очнувшись, офицер стянул гимнастеркой сквозную рану и, превозмогая адскую боль, продолжал корректировать огонь до последнего вздоха. Сообщая об этом подвиге, генерал И. М. Чистяков просил меня представить артиллериста к званию Героя Советского Союза посмертно. Ему шёл 21 год.
Мы победили на древних орловских, курских, белгородских и харьковских просторах потому, что вместе с армией на защиту Родины поднялся весь советский народ.

Мы победили потому, что на Курской дуге плечом к плечу сражались представители всех народов нашей многонациональной Родины, сумевшие нанести по врагу такой сокрушительный и решающий удар, от которого он уже не смог прийти в себя.

Глубоко в память врезался митинг, на котором присутствовали воины прибывшего в 6-ю гвардейскую армию пополнения. Солдаты рассказывали:
 — Моих родителей — отца и мать — фашисты живыми сожгли нa костре, над сестрой надругались, а затем расстреляли. Кровь замученных зовёт к возмездию. Я до последнего вздоха буду мстить извергам. Я сделаю всё, чтобы фашистские бандиты почувствовали силу моей ненависти.

 — Я видел старого еврея, потерявшего дар речи, когда в Винице на его глазах немецкий офицер убил 4 месячного младенца, головой о чугунную плиту.

Связист Печонкин на наблюдательном пункте под Гжатском, израсходовав все патроны и гранаты, передал по проводу: «Ребята, работать нет возможности. Немцы напирают со всех сторон. Иду врукопашную. Живым не сдамся»…

Простые чувства, простые слова. Без лозунгов, без высокопарных фраз. Они присягали жизни и приняли смерть. Их подвиг без призывов и плакатов, а героизм будничный, как выкуренная самокрутка перед боем. Без пафоса и театральных жестов, жестко и молчаливо они воевали за право быть и дышать, за старуху мать, ждущую почтальона, у которой все сыновья на фронте, за жену, прижимающую сына по ночам в гуле зениток, за чуть склоненную голову Пушкина и разводные мосты, за сплетенный венок на голове внучки, убежавшей в поле, за тишь лекционных залов, за спрятанные в прострелянных гимнастерках блокноты с письмами и стихами, формулами и рисунками с запекшейся кровью, которые уже никто никогда не увидит. Они воевали за свое самое сокровенное, о чём не скажешь даже другу, просто не сможешь, да и не нужно. И за вот эту вечную булыжную площадь, с храмом и курантами, на которую каждый год в точно назначенное время снова выходит их Бессмертный Полк. И умолкает страна. Они идут рядом, вместе, скорбно, молча, бестелесные и вечно живые, молодые смеющиеся, вышедшие из траурных рамок, присягнувшие жизни и погибшие за неё, они идут через время, сквозь нас в молчании, и смолкает метроном, медленно останавливается время… Памяти Павших будьте достойны! Проходит Минута, трогается дальше подаренная ими наша жизнь, и они уходят, уходят пройдя сквозь нас, туда наверх, в высокое вечереющее небо над Москвой. И долго еще в воздухе слышится перезвон церквей. Скорбный, светлый поминальный.
Памяти Павших будьте достойны…