«Прекрасный композитор и дивный человек. Нежный, как девушка. Я об Александре Афанасьевиче вспоминаю с восторгом. Есть люди, встреча с которыми как праздник, и, наверное, о таких сказал Чехов: «Какое наслаждение уважать людей!». Однажды ко мне пришёл удивительно симпатичный, очень застенчивый, очень деликатный человек. Это был уже прославленный композитор Спендиаров. Он рассказал мне, что в Судаке живет его семья, что очень плохо с продовольствием и что он очень беспокоится о детях. По совету друзей приехал в Симферополь с целью устроить концерт из своих произведений для того, чтобы на деньги от сбора купить муки и крупы… В неотоплённом, плохо освещённом зале состоялся концерт. Бледный, вдохновенный, он чудесно дирижировал такой же чудесной своей музыкой. Но не до музыки было голодным людям. Зал был пуст… Я страдала за Спендиарова, который, к моему удивлению, явился ко мне после концерта очень довольный. «А знаете, дорогая, — сказал он, блаженно улыбаясь, — я очень доволен. Правда сбора не было, но как играла первая скрипка!». И долго расхваливал талант первой скрипки, потом очень смущённо попросил меня пойти с ним на рынок продать часы с цепочкой для расплаты за концерт, но приглашённые музыканты отказались от компенсации. Встреча со Спендиаровым научила меня многому, а главное — научила понимать, что такое художник!» (Ф. Раневская).

В осенние дни 1855 года дороги Крыма были запружены бесконечными подводами с беженцами. Армяне, спасаясь от банд башибузуков, бежали в Северную Тавриду. Среди них был Авксентий Спендиаров, дед будущего композитора. Он поселился с семьей в Каховке и под конец жизни смог оставить сыновьям небольшой капитал. Его третий сын Афанасий (отец будущего композитора), человек большого упорства и воли, приумножив наследство, он купил в Крыму имение Картказак для строительства торговой гавани и открыл лесное дело в Каховке и Симферополе. Вскоре он женился на Наталье Карповне Селиной — семейство Селиных было известно среди крымских армян передовыми взглядами и стремлением к просвещению. Голубоглазая светловолосая Тушик (на французский манер в доме её звали Натали) училась в Керченском институте благородных девиц, была необыкновенно музыкальна, с детства подбирала, играла, знала языки и в 17 лет вышла за 22-летнего Афанасия Спендиарова. Среди гостей на свадебном балу был и Айвазовский. Молодые зажили счастливо, вскоре появился первенец, любимец матери — Лёня, а в 1871 году в комнате, выходящей балконом на Днепр, родился второй сын Александр. Светлые волосы, кроткий нрав, постоянная тяга к искусству. С детства не любил шумных игр, холода, безутешно плакал, когда мать уходила. Ревнивый, робкий, он был полной противоположностью старшему брату. Любил лепить, подолгу вырезал из шёлковой бумаги скульптуры. Приехавший погостить, пленённый талантом ребенка, эти бумажные скульптуры взял Айвазовский, чтобы показать в Академии художеств. Детское воспоминание: дом деда, стеклянная галерея, пухлая рука бабушки Татьяны Ивановны для поцелуев, потом она хлопает в ладоши и кричит: «Гаяна джан, Савет джан!». На зов сбегаются приживалки в чёрных косынках и спустя мгновение на столе появляются шекер берек, варенье и любимые Сашенькины чебуреки. Внук приехал!. «Лет с восьми я начал рисовать, и люди компетентные находили у меня способности и в этой области». Отец слыл скупцом, но на образование детей не жалел средств. Музыка, книги, ноты, краски, учителя немецкого, французского. В школе скромного и робкого Сашу поначалу задирали (дети жестоки), но вскоре он, первый ученик гимназии, певец на клиросе, пианист и скрипач, становится гордостью и всеобщим любимцем. Музыка жила в нём с самого детства. В его комнату с настежь распахнутыми окнами и парусом вставшими занавесками она прилетала с Днепра в песнях крестьянок, с ароматами чабреца и полыни в далёких татарских напевах её приносил ветер, мальчик слышал её у слепых лириков в сутолоке ярмарки; завороженно, не дыша, замирал у рояля с зажжёнными свечами, когда музицировала мать. Его первая встреча с искусством — первая поездка с отцом. Венский оперный театр. Кармен. «Какой чудный, полный оркестр, огненная музыка, какой экзотический колорит!». По окончании школы в 1890 году вслед за старшим братом он переезжает в Москву и поступает в Университет на физикоматематический факультет, быстро сменив его на юридический, но даже став первой скрипкой студенческого оркестра, он не выдерживает. В 1896 году, холодея от страха, относит первые фортепианные пьесы самому Римскому–Корсакову и… становится его любимым учеником. На каникулах в зале Симферопольской консерватории студенты Московского университета — братья Спендиаровы при переполненном зале срывают овации. Лёня поёт, Саша играет. Равные с богатыми и бедными (с детства в доме мягкое общение со слугами; воспитание матери!), с лихвой обеспеченные отцом, братья почти всегда были без денег. Даже золотые часы вечно пребывали в закладе — всё для друзей. В них жило острое чувство справедливости и полное отсутствие алчности. Талантливые, пытливые, бесконечно влюблённые в жизнь, открытые миру. Встреча и дружба с профессором Нерсесовым открыла для них музыкальный мир армянских песен и языка. «Теперь мы такие армяне, что только держись!» — пишет Лёня в письме отцу. Вскоре для продолжения учёбы старший брат поступает в Дерптский университет, а Саша, оставшись один, случайно на балу знакомится с дочерью племянника Айвазовского Варварвой Леонидовной. Весь вечер молодые вместе, на следующий день он в её доме, весь день проводят за роялем, музицируют. Счастливый, окрыленный, приехав к родителям, взахлеб рассказывая о ней, он неожиданно завершает: «Я решил, что на ней должен жениться Лёня! Я никогда не женюсь и отказываюсь от наследства в пользу детей брата!». Так и случилось. Счастливые молодые, любимый брат и любимая женщина, после свадьбы уезжают в Германию, ждут первенца. Но судьба распорядилась иначе. Внезапно от инфлюэнцы погибает брат, и молодая вдова с ребенком на руках возвращается в родовое имение мужа на берегу Днепра. Армянская церковь запрещала жениться на вдове брата, и он решил перейти в лютеранство. Долго зубрил немецкие молитвы, и, наконец, скромное венчание в Одессе в запорошенной снегом немецкой церкви соединило их судьбы уже навсегда. Жена в дневнике записала: «Он даже в поезде тоскует без инструмента. Придя в гости, отыщет рояль, поднимет крышку, чтобы узнать его марку и начнёт импровизировать». Удивительный музыкант, весь наполнен искусством. Нежный, как цветок, тронешь — закроется; застенчивый как девушка, в жизни был почти всегда рассеян и робок, ребячлив, мог рассказать анекдот, хохотать, но как только его руки касались клавиш становился волевым и даже суровым. После исполнения его Первой Концертной увертюры, ему восторженно аплодировали Глазунов, Римский–Корсаков, братья Стасовы, Черепнин, Оссовский, Гнесин, Блумельфельд, и вскоре вся музыкальная Россия заговорила о «Восточном Моцарте».

«Сейчас же принимайтесь за оперу. Вы по самому рождению своему человек восточный, и вы можете музыке в этой области дать настоящее, действительно ценное», — напутствовал его Римский–Корсаков. Он с семьей уезжает в Ялту — город, где вечерами на набережной можно было встретить зябко кутавшегося Чехова, Горького, среди отдыхающих мелькала жёлтая шляпа Куприна. Ах, эта его Ялта! Причудливые скалы, тихие бухты, заросли лавра, позолоченный Алчак под закатными лучами, розовые на рассвете облака, вид на море, родной Судак, библиотечные шкафы из их с братом детского флигеля, аллеи к морю, дача в розах, шум поливающих струй, далёкие в дымке стада, татарские напевы, южные крупные звезды, бархатно влажные ночи. Он много пишет. Каждое утро с веранды после завтрака спешит в кабинет, чтобы услышанную музыку «одеть в наряд гармонии». «Крымские эскизы» памяти Айвазовского, Симфоническая картина «Три пальмы» (включена в программу второго сезона Русского Симфоннического оркестра в зале Дворянского собрания); армянская героическая песня «Могила Агаси», вокальные сочинения для фортепиано на слова Шелли, Фета, Лермонтова, Некрасова, две песни крымских татар, вокальный квартет «Птичка божия» (Пушкина), Этюд на Еврейские темы, Украинская сюита для хора с оркестром, Татарская колыбельная, Мелодекламация с сопровождением оркестра «Мы отдохнем» (монолог Сони из Чеховского «Дяди Вани»), вальсы, марши, романсы. Знакомится с Максимом Горьким, и тот предлагает написать музыку к его Балладе «Рыбак и фея». Его музыка звучит в Германии, Италии, Дании, Америке. Вернувшись в Москву, узнав о турецкой резне, входит в Комитет помощи жертвам войны с Турцией. В Москве в эти дни много говорили о литературе Армении, Брюсов читал посвящённые Армении стихи, Вячеслав Иванов переводы армянских поэтов. Потрясённый событиями, он пишет «Песнь армянского дружинника» (обложка Сарьяна) и 9 августа 1915 года в театре Эрмитаж состоялся его благотворительный концерт в помощь беженцам. 1916 год, Тифлис. Год и город его судьбоносной встречи с Туманяном, они обсуждают поэму «Взятие крепости Тмкаберд», и с этой встречи началось создание великой оперы, ставшей вершиной творчества композитора, основоположника армянской музыки — оперы «Алмаст». В 1924 году по приглашению правительства он переезжает в Армению. И совершает, казалось, непосильное для маленького, уже в летах, больного человека. Создает Армянский cимфонический оркестр, Первый оркестр народных армянских инструментов; из талантливой воспитанной им молодежи —Пионероркестр. Сетует: «К сожалению поздно узнал песни Комитаса, ничего, сейчас учусь». И репетирует с будущим квартетом им. Комитаса. Истово верит в культурное развитие Армении, убеждая московских друзей: «У нас будет своё музыкальное издательство, своя опера, своя филармония!». В Эривани находит и приводит домой беспризорников (как они музыкальны!), даёт концерты в пользу Общества беспризорных детей. Первый слышит и благословляет Арама Хачатуряна. 10 декабря 1924 года состоялся первый концерт Эриванского консерваторского оркестра под управлением композитора. Тихий скромный, тщедушный маленький человек. Чистый и добрый, со светлой по–детски ранимой душой. Могучий и сильный, несломленный потерями, победивший судьбу. Он поднимался всякий раз, превозмогая слабость и боль. На последних концертах в зале дежурили врачи, пахло валерьянкой, и даже пошатнувшись, уже падая, он не выпускал из рук дирижерскую палочку, каждый раз возвращаясь к пульту. Чтобы доиграть. Он смог, он доиграл и свой последний концерт… Напоенный Крымским ветром и музыкой степей и моря, впитавший мелодии великих учителей, прильнув душой к песням Комитаса, как губами к холодному мацун в жаркий день, он соединил древнюю армянскую песнь и великую русскую классику, и услышав отозвался зову родины, принеся в дар свою музыку. И сегодня Она, его музыка бежит в зелени переулка Братьев Спендиаровых в Симферополе, шелестит в каштанах на улицах – тезках его имени в Ялте и Судаке. Когда-то охваченный благоговением перед Чайковским после его концерта, стоял в толпе почитателей студент юридического факультета, так и не решившись, в отличие от брата, подойти и представиться гению, а сегодня в Ереване на улице Чайковского высится музыкальная школа имени студента, из её окон доносятся его пьесы, и тяжело и торжественно поднимается занавес главной сцены Армении в Государственном Театре оперы и балета имени Спендиарова.

Вот так же много лет назад взмывал, поднимался белоснежным парусом кисейный полог в комнате с видом на Днепр, и прилетал к колыбели молодой ветер и напевал золотоволосому младенцу какую-то удивительную далёкую песнь, и безмятежно, и бесконечно счастливо улыбался младенец, узнавая её во сне…